Словарь как выражение любви к Отчизне...
22 ноября - хороший повод еще раз поговорить о чтении, литературе, о ценности книги...потому что этот день - День словаря и День рождения Владимира Ивановича Даля!
Даль имеет непосредственное отношение к нашему Оренбургскому краю: он служил здесь чиновником в течение восьми лет с 1833 года. Более пятидесяти лет отдал Владимир Иванович созданию многотомного "Толкового словаря живого великорусского языка"!
Вспомним с благодарностью подвиг истинного гражданина России и перелистаем некоторые факты его биографии. А также предлагаем интересное интервью польского переводчика Адама Поморского о современной литературе и результаты исследования о пользе чтения!) См. ссылки! За публикацию о Дале выражаем благодарность Любови Грязновой.
О жизни и подвиге Владимира Ивановича ДАЛЯ
Под старость, готовя к изданию сборник «Пословицы русского народа», Владимир Иванович Даль в напутном слове определил его ценность метко и емко: «цвет народного ума», «цвет самобытной стати». В еще большей степени такое же определение приложимо и к его знаменитому «Толковому словарю живого великорусского языка».
Почин всего дороже: где не было начала — конца не будет.
Когда промозглым мартовским днем 1819 года только что произведенный в мичманы выпускник Петербургского Морского Корпуса восемнадцатилетний Владимир Даль записал в дороге услышанное им от ямщика слово «замолаживает» (иначе сказать — пасмурнеет, заволакивает тучами), он и сам не мог предположить, что сделан первый шаг по пути, который ведет его имя к бессмертию, а русский народ — к обретению одного из самых драгоценных его сокровищ. И долго еще записывал молодой моряк привлекавшие его слова и выражения, пословицы и прибаутки, присловья и «чистоговорки», загадки и поверья, приметы. Собирал слова Даль поначалу просто из любопытства, восхищаясь меткостью и живостью языка простого народа, изумляясь его емкостью. Например, в среде «образованных» слово «приключение» было всего лишь синонимом чужому словечку «авантюра», в то время как в народе оно означало — «то, что произошло (приключилось)». Записывание слов было сначала для мичмана Даля редким для людей его круга увлечением на досуге, своего рода «коньком». И даже когда записи слов образовали целую кипу, молодой офицер еще не задумывался над их конечным предназначением: были у него и другие занятия, и другие увлечения. И прежде всего служба на фрегате «Флора»: вахты, парусные, шлюпочные, пушечные учения, многодневные переходы вдоль черноморских берегов… А в свободное время он много писал и стихи, и прозу.
Любовь к словесности была с детства. Мать Даля — Мария Ивановна, урожденная де Мальи, была известной в свое время переводчицей: переведенные eю пьесы шли в театрах, издавались и отдельными книжками. И отец, Иоганн Даль, доктор медицины, питомец знаменитого Иенского университета в Германии, родом же датчанин, также не чужд был интересам к языку: прежде медицинского диплома он получил аттестат философа и богослова, свободно владел многими языками, древними и новыми. Несколько лет он занимал в Петербурге должность библиотекаря государыни Екатерины Великой. Русским он овладел еще до приезд в Россию, горячо полюбил приютившую его страну, принял российское подданство, себя же называл Иваном Матвеевичем, а старшего сына нарек исконным русским именем Владимир.
Владимир родился в городе Луганске 10 (22) ноября 1801 года — Иван Матвеевич в ту пору состоял старшим лекарем при казенном Луганском литейном заводе. А когда перешел он в морское ведомство, переехал с семьей в город Николаев, где и оставался инспектором Черноморской медицинской управы до самой свои смерти в 1821 году. В Николаеве прошла большая часть детства Владимира Ивановича Даля, отсюда он уехал в Петербург, где поступил в Морской Корпус. В память о городе, где Владимир родился и провел младенчески годы, он принял впоследствии литературный псевдоним «Казак Луганской».
Видима беда, коли в ржи лебеда.
Вот такой «лебедой» оказалась для Владимира Дал морская болезнь, она укладывала его на койку при каждом шторме. Да еще сыграла в отставке роль эпиграмма на командующего Черноморским флотом адмирала Грейга, на старости лет заведшего себе красотку. Послушные адмиралу судьи в Николаеве постановили: «За сочинение пасквилей мичмана Даля разжаловать в матросы». Правда, высший суд в Петербурге вздорное решение отменил. Но из флота пришлось уйти — с получением, как полагалось, следующего по табели о рангах чина лейтенанта, но, разумеется, без какой бы то ни было пенсии.
Даль решил пойти по стопам отца и поступил на медицинский факультет Юрьевского университета — теперь Тартуский. И здесь, как и в Корпусе, отменно учившийся Даль окончил курс с отличием и досрочно получил диплом доктора медицины, и сразу же был направлен врачом в действующую армию: на Дунае шла очередная война с турками. Даль поспел уже к самому ее концу, но все же за недолгие месяцы успел показать себя и умелым хирургом, и бесстрашным воином. И продолжалась «охота за словами»: огромный тюк записей «господин лекарь» грузил на доставшегося ему как трофей верблюда. Однажды при внезапном нападении турок на армейский обоз верблюд вместе с драгоценной ношей пропал. Не было предела огорчению Даля. Но вскоре казаки обоз отбили.
Слава о Дале шла по всей армии, о его страсти к словам и пословицам, пересыпая которыми свою речь, этот явный по обличью «барин» легко мог переговорить самого бойкого краснобая-говоруна из числа «простых» — солдат или казаков.
Не все ненастье — проглянет и красно солнышко.
Особая страница в судьбе Даля — перевод ординатором Санкт-Петербургского военно-сухопутного госпиталя, жизнь в столице. Квартира казенная, хоть и не очень просторная, но есть место где расположить и собрание пословиц-поговорок, и черновики задуманных рассказов и сказок. Времени тоже хватает: ежедневные обходы госпитальных палат — это все же не то, что полевой лазарет. Здесь, в Петербурге, и рождается окончательно писатель «Казак Луганской». Успех пришел сразу.
В литературные круги Даля ввел В. А. Жуковский. Знакомству с Александром Сергеевичем Пушкиным суждено было обратиться в близкую дружбу. С первых шагов творчество Даля заслужило самую высокую оценку величайшего из русских поэтов — даря на память Далю собственные сказки, Пушкин написал: «Твоя от твоих. Сказочнику Казаку Луганскому сказочник Александр Пушкин». И Пушкин же первым, узнав о записях Даля, предложил ему превратить, их в словарь живого русского языка. Познакомился тогда Даль и со многими другими столичными сочинителями, с князем Владимиром Федоровичем Одоевским; дружбу с ним Даль пронес да последних лет жизни этого одаренного и разностороннего литератора. Всем известная дивная сказка Одоевского «Городок в табакерке» написана им специально для дочерей Даля в пору их раннего детства.
Добрая жена и жирные щи — другого добра не ищи!
В июне 1833 года Даль женился на Юлии Андре, родственнице одного из дерптских профессоров, которую знал еще почти ребенком и в которую был безоглядно влюблен. Смущала только собственная бедность: семисот ординаторских рублей в год хватало одному, для семьи же этого было маловато. И тут произошел новый поворот в судьбе: только что назначенный в далекий Оренбург военным губернатором генерал-майор Василий Алексеевич Перовский, герой Бородина, предложил Далю место чиновника для особых поручений с жалованьем сразу же в полторы тысячи рублей. Предложил не просто так, а по рекомендации все того же В. А. Жуковского, с которым был дружен. Вместе с юной женой Даль сразу же выехал в Оренбург, где и провел без малого восемь лет. Брак его был счастлив, но — увы! — недолговечен: после тяжких родов Юлия умерла.
Овдовел Даль в феврале 1838 года. А ровно за год до того его постигло иное горе, боль от которого он разделил со всей Россией. То была гибель Пушкина. Всем известно, что Даль был свидетелем последних дней и часов великого поэта. Воспоминания об этом Владимира Ивановича Даля — бесценное свидетельство мужества и силы духа величайшего из сынов России...
Чудо жить без доброго слова, плохо жить и без забот.
Забот, впрочем, хватало. Не скупилась на них должность чиновника по особым поручениям обширного Оренбургского края. В седле, в кибитке, в санях многие тысячи верст проехал Даль, изучал статистику, географию, природные условия окружавших «степную столицу» земель. За представленные им описания края Российская императорская Академия наук избрала его своим членом-корреспондентом. Не миновало и литературное признание. Повести и рассказы Даля имели успех у читателей и критики.
Известному и общепризнанному сочинителю, конечно же, более подобало жить в столице, нежели торчать в оренбургской глуши, Это прекрасно понимал и губернатор и сам помог своем деятельному соратнику найти подходящее место в Петербурге. Таким местом оказалась должность начальника Особой канцелярии Министерства внутренних дел. Министром же только что стал родной брат оренбургского губернатора Лев Алексеевич Перовский (чтобы современный читатель не смутился зловещим названием учреждения и должности Даля, следует сказать, что ни сыском, ни охраной порядка в те времена Министерство внутренних дел не занималось; Даль же, в частности, ведал организацией больниц и вопросами местного административного управления).
В Петербург Даль приехал женатым вторым браком. Его с первого взгляда полюбила Екатерина Львовна Соколова, дочь оренбургского помещика, отставного майора, ветерана войны 1812 года. Сделав ему труднейшую операцию, Владимир Иванович надолго сохранил жизнь старого воина (в Оренбурге Даль, хотя и урывками, продолжал медицинскую практику). Екатерина Львовна оказалась прекрасной женой и заботливой матерью не только собственным дочерям — Маше, Оле и Кате,— но и двум старшим детям. Впрочем, и сам Владимир Иванович был удивительным семьянином: скорее советчиком, чем наставником детей, охотно разделял их заботы и забавы. А дети охотно помогали отцу в его домашних затеях (Даль был мастером на все руки, он переплетал книги и рукописи, клеил коробки для своих записей и даже порой мастерил мебель).
Служебные дела в канцелярии не слишком обременяли Даля, хотя вел он их обстоятельно и со старанием. Свободное же время он тратил для обработки огромных словарных запасов. Подчиненные по своей охоте помогали ему чем могли: переписывали набело черновики, складывали переписанное по порядку и вообще старались избавить Владимира Ивановича от изнурительной рутинной работы. А при случае «дарили» услышанные ими необычные обороты речи, нежданно подхваченные пословицы или поговорки, неизвестные ему приметы или загадки. Словесные «подарки» приносили в дом Даля, на его неизменные «четверги», и многочисленные друзья и знакомые, цвет творческого Петербурга: писатели, художники, артисты, ученые.
Отношения со Львом Алексеевичем Перовским, безоблачные поначалу, с годами омрачились. Пришлось опять переменить место службы. Прослужив еще десять лет в Нижнем Новгороде управляющим удельной конторой (она ведала делами крестьян, непосредственно принадлежавших императорской фамилии), Даль в 1859 году вышел в отставку в чине действительного статского советника (равнозначном чину генерал-майора) и переехал в Москву.
Здесь, в сперва нанятом, а потом купленном им доме на Большой Грузинской улице (неподалеку от нынешнего зоопарка), провел Владимир Иванович последние годы своей жизни. Здесь он и умер 10 (22) сентября 1872 года. Дом сохранился до наших дней. Сохранился, надо сказать, чудом: осенью 1941 года рядом с домом упала немецкая бомба — и не взорвалась. Когда саперы обезвреживали бомбу, то на месте взрывателя обнаружили… скомканный и смятый чешко-русский словарь. И, право же, есть нечто удивительное в том, что этот словарь спас от гибели гнездо, из которого вылетели в свой вечный и величавый полет два поразительных творения русской, а в конечном итоге и всей мировой словесности: «Толковый словарь живого великорусского языка» и непревзойденный и поныне по полноте и совершенству сборник «Пословицы русского народа».
Владимир Даль: интересные факты
Однажды Владимир Иванович решил посетить Данию и прислушаться к себе – не заговорит ли в его сердце нежное чувство к родине предков? Но сердце писателя молчало. Владимир Иванович признался, что самую большую любовь он питал к России.
Кроме писательсокого таланта, Даль отличался способностями выдающего медика. Знаменитый хирург Пирогов – однокашник Даля – уверенно заявлял о том, что Владимир будет прекрасным врачом.
Свои медицинские знания Даль применял и в мирной жизни, и в ходе военных кампаний. Так, в период русско-польской войны 1830 года, а также в русско-турецкую войну он оперировал раненых. После он специализировался в хирургии глаза и сделал более 40 успешных операций по удалению катаракты. Современник писали, что Даль одинаково хорошо владеет как правой, так и левой руками, а потому его часто приглашали проводить такие хирургические вмешательства, где удобнее было применить левую руку.
Свои медицинские знания Даль применял и в мирной жизни, и в ходе военных кампаний. Так, в период русско-польской войны 1830 года, а также в русско-турецкую войну он оперировал раненых. После он специализировался в хирургии глаза и сделал более 40 успешных операций по удалению катаракты. Современник писали, что Даль одинаково хорошо владеет как правой, так и левой руками, а потому его часто приглашали проводить такие хирургические вмешательства, где удобнее было применить левую руку.
Однажды Владимиру Ивановичу пришлось проводить зондирование раны Александру Сергеевичу Пушкину. Случилось это после роковой дуэли в 1837 году. Ему ассистировал домашний врач Пушкиных Спасский. К сожалению, ранение оказалось смертельным, и поэту такое исследование доставило лишь новую мучительную боль. Однако тогдашняя медицина была бессильна в таких случаях, о чем Даль и сказал Пушкину, желавшему знать правду. С этой минуты между ними установились самые дружеские отношения, и они перешли на «ты». Знакомы писатели были давно, но раньше общались официально-вежливо. Именно Даля держал за руку умирающий Пушкин, в полубреду призывая его пойти выше, выше, когда грезилось ему, что он поднимается высоко над книжными полками.
«Словарь живого великорусского языка» содержит 200 тысяч слов и 50 тысяч пословиц.
Однажды в ходе польско-турецкой кампании Владимир Иванович проявил незаурядные инженерные способности. Под его руководством была быстро сооружена из бочек переправа через Вислу. Русские войска переправились, за ними пошли было поляки, но Даль вовремя перерезал веревку, стягивавшую бочки. Начальство немедленно объявило медику выговор за то, что занялся не своим делом. А вот Николай I оказался мудрее – он наградил Даля Владимирским крестом с бриллиантами, высоко оценив его действия.
Однажды в ходе польско-турецкой кампании Владимир Иванович проявил незаурядные инженерные способности. Под его руководством была быстро сооружена из бочек переправа через Вислу. Русские войска переправились, за ними пошли было поляки, но Даль вовремя перерезал веревку, стягивавшую бочки. Начальство немедленно объявило медику выговор за то, что занялся не своим делом. А вот Николай I оказался мудрее – он наградил Даля Владимирским крестом с бриллиантами, высоко оценив его действия.
Однажды и Владимиру Ивановичу пришлось побывать в роли «неблагонадежного». В 1832 году как-то он делал врачебный обход, и вдруг явились сотрудники Третьего отделения, прямо с обхода забравшие его с собой. К счастью, Даль отделался легким испугом – «всего лишь» запретили к изданию его «Сказки», а самого писателя оставили в покое. Ситуацию «разрулил» Жуковский, похлопотавший за Даля перед императором.
«Я любил отчизну свою и принес ей должную мною крупицу по силам»В. И. Даль
...в переводах потеряна вся экспрессия прозы Достоевского. А кроме того, это писатель, о котором нужно постоянно напоминать. Его произведения — не нечто давно отзвучавшее. Они важны всегда.
Комментарии
Отправить комментарий